[madamAlexandra]

06.12.2011 в 09:01

Пишет  bezjalosny_fossy:

Название: Призрак будущего
Автор: bezjalosny_fossy
Бета: маленький грустный тролль, благодарность гинолис за первичную вычитку
Пейринг | Персонажи: Ичимару Гин/Мацумото Рангику, мельком часть Готея
Жанр: драма, ангст, приключения
Рейтинг: PG-13 максимум, но думаю G
Дисклеймер: все права на персонажей и вселенную принадлежат Кубо Тайто
Саммари: на земле бушует Мировая Война, Сообщество Душ находится на грани кризиса, Ичимару Гин, Мацумото Рангику и другие офицеры во главе небольших групп ищут Пустых и погребают души в осажденном городе, над которым разверзлась гарганта. Что произойдет с героями в хаосе войны? И кто этот странный незнакомец, ставший новым напарником Мацумото?
Авторские примечания: Фанфик был написан на Апрельский Фестиваль для сообщества Bleach Festival, где занял третье место

Не страшно познать печаль –
Ужасно знать,
что вы не можете вернуться к счастью,
которое было возможно.
Кубо Тайто

- Унохана-тайчо, - Котецу Исане склонилась в поклоне. Под глазами девушки пролегли тени, а голос слегка дрожал. – Весь отряд привлечен к работе. Я послала запрос со-тайчо, чтобы из других отрядов нам прислали всех, кто обладает целительскими навыками.
- Хорошо, Исане, молодец, - рассеянно-ласково улыбнулась капитан Унохана Рецу, – иди.
За дверью кабинета стоял непрерывный гул голосов, то и дело раздавался топот, когда по коридорам Сого Кьюго Цуме Шо пробегали санитары с новой партией раненых.
В Мире Живых шла война.
В такие времена было особенно много работы. Души поступали непрерывным потоком, и отряды дежурили посменно то в Руконгае, то на грунте.
Конечно, на Земле всегда где-то воевали, но в этот раз масштабы конфликта ужасали. Бомбы засыпали города. Шли на дно корабли и подводные лодки. Армии теряли людей тысячами. Таких протяженных линий фронтов Унохана-тайчо не видела за многие сотни лет своей посмертной жизни.
Мировая война.
Шинигами выматывались. Не хватало людей. То и дело возникала путаница с приказами. Обстановка в Готее балансировала на грани хаоса. Двенадцатый отряд не выходил из лабораторий сутками, пытаясь изобрести средства связи надежнее и быстрее адских бабочек, новые стимуляторы, лекарства и техники исцеления.
Потому что у войны был ещё один побочный эффект: отчаяние, ненависть и страх порождали тысячи Пустых. Люди теряли надежду, веру, а затем и человечность. Они бежали, предавали, пытали, насиловали и били в спину. А после смерти превращались в голодных чудовищ. И хватали всех, кто оказался поблизости. Даже с учетом того, что один офицер Готея мог справиться с добрым десятком новоиспеченных душ-минус, шинигами несли потери.
Впервые за много лет четвертый отряд дежурил на грунте вместе с остальными, а старшие чины отправлялись в Мир Живых без ограничения реяцу: на руинах горящих городов, среди грохота артиллерии разрушения, создаваемые духовной силой, уже никто не замечал. Риск был оправдан – помимо Пустых-новичков, энергия погибших людей привлекала всё больше матёрых тварей из Уэко Мундо к границам Генсея.
В том числе и тех, кто был не против поживиться и собратьями. Тех, кто делал это не раз.
Адьюкасов и кое-кого похуже.


Передышка – это когда твою группу посылают не в район боев или в полевой госпиталь, где выносят мертвецов пачками, а куда-то ещё, где поток временно пошел на спад. Перепроверять и искать неотправленные души и новорожденных Пустых.
В этом городе странное небо. Оно кажется холодным, несмотря на август. Реки текут по его улицам, а дома похожи на угрюмый конвой, сопровождающий случайных прохожих к местам их заключения.
Кто сказал, что война – это жар боя?
Здесь война – это голод, страх и бесконечное, давящее тревожное ожидание. Два миллиона жителей дают тысячи мертвецов.
У командира третьего отделения десятого отряда Мацумото Рангику нет гигая, и поэтому звуки, запахи и краски окружающего мира для неё почти неразличимы.
Зато она видит и чувствует иное.
Тяжелый черно-серебряный туман ползет по улицам, затекает во дворы-колодцы, перемешивается с водой в канале. От него веет тяжелой обреченностью: такая за многие годы пропитывает стены больницы в отделении онкологии. Туман закрывает свет неяркого солнца и мешает приборам двенадцатого отряда фиксировать духовную силу Пустых. Поэтому приходится искать практически вручную.
Из-за ползучей густой черноты трудно дышать, но Мацумото упрямо идет вперед, снова и снова повторяя формулу поискового кидо. Даже здесь, на грунте помехи от тумана сильны, и в голове стоит тошнотворная муть. Сегодня пелена невысока: всего по пояс, и можно хоть что-то увидеть.
Если только что-то не прячется под серебристо-черной массой.
В темном проёме арки мелькает знакомая светловолосая фигура. Сердце делает радостный кульбит. Гин? Неужели? Она знает, что он тоже в городе. Но почему здесь? Так далеко от его сектора?
Женщина бежит вслед за Ичимару. Но за аркой – только очередной двор-колодец с потемневшими от сырости глухими стенами и лоскутом холодного голубого неба, немного похожего на глаза Гина.
И ни следа реяцу.
Показалось?
Над городом темнеет рваное пятно гарганты.


Все её действия после патруля механичны. Прийти, поесть, помыться, упасть спать. Как командир отделения, Мацумото почти всё время находится в Мире Живых, отлучаясь только пару раз в неделю. Нельзя расслабляться. Нельзя подавать плохого примера. Не сейчас.
В первые месяцы она устраивала посиделки с сакэ. Потом поняла, что спивается.
Все окна выбиты, но ветер Мира Живых не тревожит тех, кто уже умер. Футон под щекой пахнет сыростью, как и весь город. За окном снова густой туман, полный стонов и смутных голосов.
Ичимару Гин, ты давно уже большой человек, лейтенант пятого отряда. Сколько мы не виделись? Сколько не говорили по-человечески? Месяц? Нет, больше уже. Почти два месяца ничего, кроме: «Здравствуйте, Мацумото-сан». И покровительственной улыбки капитана Айзена где-то поблизости.
Тошно. Раздражает. Вечера становятся всё тяжелее. Всё чаще она пытается наполнить их делами, людьми, праздниками, дежурствами.
Но рано или поздно Рангику остается одна, и тихонько из углов пустой комнаты на нее ползут тоска и одиночество. Потому что у нее всё есть, кроме самого важного.
«Ведь если мужика в дом – так вот он, пожалуйста. Но ведь я тебя знаю: ты хочешь, чего здесь нет», - всплыло в голове.
Мацумото горько усмехнулась, глядя в потолок, отгоняя прочь тяжелые мысли.
Не впервой. Прорвемся.
«Всё будет хорошо».


- Со-тайчо-доно, - запыхавшийся курьер из разведотряда Секретной службы материализовался перед Главнокомандующим. – Мы установили причину утечки реяцу в Уэко Мундо в квадрате L-42.
- Васто Лорд, - утвердительно сказал Ямамото.
- Так точно, - склонил голову вестник, – основная характеристика – отчаяние.
Со-тайчо жестом отпустил курьера, прикрыл глаза и глубоко задумался.


Из окна полуподвального помещения раздавались тихие женские всхлипы, словно у хозяйки голоса не осталось сил плакать.
Душа мужчины средних лет сидела и курила самокрутку на пороге парадной. Покойный поднял глаза на Рангику и слабо усмехнулся.
- Так и знал, что табаку увижу только когда преставлюсь. – Он затушил окурок о ступеньку. – Ты, красавица, чьих будешь?
- Я за вами, – ласково улыбнулась женщина-шинигами.
- А чего не с косой? – рассмеялся человек. При этом его обветренное лицо расчертилось множеством лукавых морщинок.
- Ну, могу и заплести! – в тон ему ответила Мацумото.
Душа-плюс бросил последний взгляд на окно и шагнул навстречу своей рыжеволосой Смерти, рассыпаясь на серебряные искры под рукоятью занпакто.
- Хороший дядька, - сказали за спиной.
Рангику обернулась на голос. В десятке шагов от нее стоял молодой человек в форме проводника душ. Парень показался Мацумото смутно знакомым.
- Да, - согласно покивала женщина, убирая меч в ножны. – Все бы так уходили. Не работа была бы, а именины сердца.
Незнакомец фыркнул и тряхнул головой.
- Хоть что-то хорошее в этой мясорубке, - он изучал собеседницу внимательным взглядом веселых глаз. Он был довольно высок, довольно светловолос, довольно симпатичен. Иными словами, у него была совершенно непримечательная внешность – таких людей запоминают не в лицо, а скорее по реяцу. Реяцу же ничего определённого не говорила.
- А ты тут откуда? – слегка нахмурилась Мацумото, перебирая в памяти знакомых. - Вроде, не из моих?
На секунду ей показалось, что парень удивился вопросу. Его брови поползли вверх, он открыл, было, рот…
Вдруг по шинигами ударила волна отрицательной реяцу. Рангику метнулась в сторону в шунпо, на ходу оценивая обстановку. Место, на котором она только что стояла, превратилось в большую вмятину, усыпанную обломками кирпичей.
Пустой оказался крупным. Из тех, что пришли из Уэко в поисках легкой добычи: жирная гусеница в костяной маске, двигавшаяся с невероятной для такой туши скоростью.
Пепел Хайнеко взвился смерчем. Тварь заёрзала на месте, пытаясь увернуться от режущего потока, и её маска взорвалась, раскалываясь пополам от удара второго шинигами.
- И как он подобрался-то только? – Рангику вытирала испачканное лицо извлеченным из рукава платком.
- Туман, - процедил её новый знакомый, убирая в ножны занпакто. – Ты и меня так не заметила, пока я не заговорил.
Он протянул женщине руку, помогая выбраться на чистое место.
- Я, собственно, за тем и пришел. Мой участок начинается через дорогу. То есть через реку, – парень махнул рукой в ту сторону. – Я хотел предложить патрулировать вместе. Так обнаружить реяцу проще будет, и друг друга прикроем.
Мацумото согласилась почти без раздумий. Это не противоречило приказу, а ей, чего греха таить, совсем не хотелось ходить одной в этом жутком полумертвом городе. Она не могла отделаться от ощущения, что из бормочущей туманной пелены за ней кто-то следит.
«Да и просто устала быть одна», - внезапно поняла женщина, глядя на уверенную походку нового напарника.


Утренний официальный визит Ичимару её не удивил. Скорее, Рангику мучилась вопросом, почему он не появился сразу по прибытии. Координация действий во вверенном им районе была необходима.
Проще говоря, ей просто было легче от того, что он рядом.
- Ичимару-фукутайчо, – вежливый поклон.
- Мацумото-сан, – не менее вежливый ответ, голова чуть к плечу и неизменная улыбка. – Не соизволите ли прогуляться, обстановку обсудить?
Женщина ещё раз склонила голову в знак согласия, а в её глазах засияла предательская шальная радость.
Стоять на небе странно с непривычки. Сердце то и дело норовит ухнуть вниз, куда-то в пятки. Всё время кажется, что вот-вот упадешь, провалишься вниз, до самой земли.
Но у этих двоих всё иначе. Стоять на небе для них – рутинное дело.
- Здравствуй, Рангику, - его голос был мягким, почти нежным. От этих интонаций в сердце его спутницы разлилось тепло, и на душе у нее стало легко, как в мирные дни.
Он помнил, скучал. Просто так вышло, что они не смогли увидеться раньше.
Так хочется взять его за руку, обнять, прижаться всем телом и целовать куда придется, смеясь от облегчения.
«Нельзя, - это слово сковало ей руки и заставило всё внутри болезненно сжаться. - Не над крышами, не на глазах у всех».
- Как ты там? – тихо выдохнула она.
- Нам весело, но мы не плачем, - ирония лилась через край, а прищуренные глаза Гина изучали горизонт. Похоже, он давно забыл, что значит нормально высыпаться. Рангику смотрела, как ветер теребит серебряные волосы, и завидовала этому ветру.
- Что думаешь? – Ичимару кивнул на пятно чернильной тьмы в прозрачном утреннем небе. Неровные края гарганты напоминали зубы. В неё неторопливо заползал злополучный туман. «Глотка» ела.
- Нас берут измором, - коротко ответила Мацумото и посмотрела в том же направлении из-под руки, почти ослепшая от невозможно-яркой голубизны. – Но пока, вроде, наступило затишье. Стараюсь менять ребят как можно чаще. За сутки в сообществе они хоть немного отходят. Если б не его реяцу, - она скривилась, - вообще проблем бы не было и…
- Ой ли? – резко бросил Гин, нехорошо улыбнувшись. – А тебе не кажется, дорогая Рангику, что ты врешь не тому шинигами?
Женщина вздрогнула и растеряно замолкла.
- Люди измотаны, - продолжил лейтенант Ичимару, - и не только слабые. Ты сама выглядишь так, словно… - он сделал паузу, как будто подбирая слова, - жизнь была к тебе немилосердна. А эти твои «ребята», - кривая улыбка стала ещё шире, - неужели никто не пытался «не вернуться» с отдыха? О-о! Я удивлен, – в голос Гина просочилась лошадиная доза яда.
Рангику поджала губы.
Двое «заболевших», ещё трое «раненых» якобы в патруле, ещё один пострадавший при «неудачном» применении кидо. Больше половины её отделения.
- Нехорошо-о, Мацумото-сан, - укоризненно покачал головой Гин, приторно-ласково растягивая слова. – Ещё немного, и они тебе на голову сядут. Собери-ка своих в местном штабе, часиков в… восемнадцать ноль-ноль.
Он, наконец, взглянул на Рангику, и она почувствовала, как холодеет. Из-под темных ресниц лейтенанта пятого отряда на нее смотрели ледяные бирюзовые глаза.

Завтра ты станешь змеем…


Только после того, как дежурство кончилось, и они распрощались, Мацумото поняла, что опять забыла спросить имя напарника.
«Я становлюсь рассеянной. Совсем никуда не годится».
Она покачала головой и коснулась пальцами лба, пытаясь разгладить морщинку между бровями. Слова Ичимару неприятной занозой засели у нее в груди.
Так мало слов. И все по делу. Плавные, холодные интонации. Так Гин разговаривает с чужими. Или теперь уже не только? Или я – чужая?
Смешно даже. Он говорил о смерти и стратегии, а она больше всего переживает, что стала некрасивой. Мацумото достала из походной сумки зеркальце, взглянула и едва не отбросила его в сторону. На гладкой поверхности стекла раскинулась паутина трещин.
Плохая примета.
Зеркало было последним, в Сейрейтей она попадет только через два дня. А в доме ни одного целого стекла.
Неужели она и правда стареет? Рангику сжала руки в кулаки, разжала и снова потянулась за зеркалом.
Кусочки отражений смотрели на первую красавицу Сейрейтея уставшими глазами. Кожа женщины приобрела землистый оттенок, и даже косметика, тщательно накладываемая каждый раз, не спасала положение.
Мацумото закрыла глаза, пытаясь сдержать слёзы. Неудивительно, что он был так холоден.
Рангику бросила взгляд в окно и уперлась глазами в стену дома напротив. Красные кирпичи в ране сколотой штукатурки были похожи на засохшую кровь.


Плакали дети. Они заходились в рыданиях, истошно кричали и разбегались от незнакомых людей в черном, прячась за обломками стен и остатками мебели. Маленькие мальчики и девочки – лет трех-пяти от силы – не понимали, что с ними произошло.
Рангику с её новым напарником отправляли ритуал Погребения Душ. Похоже, группу детского сада не успели эвакуировать. Воспитателей нигде не было видно. Возможно, они выжили.
Крики затихли, когда последний ребенок с цепью на груди превратился в поток серебристого света, направляемый адской бабочкой. Мацумото убрала Хайнеко в ножны. Руки тряслись от усталости. Она присела на обломок перекрытия и прикрыла рукой глаза.
Её спутник сел рядом.
- Убила бы кого-нибудь за три дня мирной жизни, - пробормотала Рангику, сжимая пальцами виски.
И почувствовала на плече тепло ладони.


Когда утихает эхо очередной бомбежки, мертвые бродят по улицам среди живых. А вернее: мертвецов на улицах гораздо больше, словно после гибели они пытаются снова начать мирную жизнь. Можно идти и тыкать прохожих рукоятью занпакто в лоб.
Её напарник так и делает. В его движениях есть какая-то невыносимая деловитость. А Рангику поначалу неловко. Она останавливает, пытается разговаривать.
Кто-то спорит, кто-то убегает, кто кричит.
А они всё идут и идут.
В конце концов, она тоже понимает, что рукоятью в лоб – гораздо проще.


На краю котлована деловито урчал бульдозер. Ичимару с подругой детства наблюдали, как очередная группа людей вытаскивает из автомобиля труп пожилой женщины в темном платке и бросает его под отвал машины.
Рангику поёжилась и отвернулась.
- Пойдем отсюда, - попросила она. – Незачем это смотреть.
- Да ты смотри, смотри, Ран-тян, - Гин толкнул её под руку и указал в сторону могильника. – Это весьма поучительное зрелище.
Бульдозер подцепил тело покойной на щит, разорвав ей кожу, и столкнул в яму.
- У них просто нет сил хоронить мертвецов, - тихо возразила Мацумото, снова закрывая глаза.
«У нас тоже скоро не будет», - подумала она и испугалась этой мысли.
- Я запросил подкрепление, чтобы закрыть эту дыру, - голос Ичимару звучал прямо над ухом. – Но что-то сдается мне, что наши доблестные штабные капитаны не соизволят откликнуться на наши нижайшие просьбы. Они слишком дорожат своими теплыми кроватями в столице. И чересчур прикипели душой к своим раскидистым сакурам.
Рангику вскинула настороженный взгляд на человека, которого знала с детства.
- Что ты задумал, Гин? – спросила она, внимательно изучая его лицо.
Оно было непроницаемо.
- Посмотрим, - ответил Ичимару, - война план покажет.
Он развернулся и пошел прочь.
- Нет, стой! Расскажи!
«Если он опять придумал какую-то глупость…»
Она схватила его за руку, пытаясь остановить.
Его ладонь была холодной, чуть липкой от пота.
Совершенной чужой.
Рангику разжала пальцы. Она смотрела на свою руку, не в силах поверить своим ощущениям. Ей было нехорошо. Рыжие волосы взметнулись как отражение пламени, когда женщина ушла в шунпо. Ей хотелось бежать прочь, без оглядки.
Гин остановился и посмотрел ей вслед с ласковой отеческой улыбкой.
Вдруг его брови изогнулись в гримасе удивления. Впрочем, слишком наигранной, чтобы хоть сколько-нибудь походить на правду.
- А ты что здесь делаешь? – насмешливо спросил Ичимару, глядя в провал подворотни.
У обшарпанной стены, привалившись плечом к серому камню, стоял напарник Рангику. Взгляды мужчин встретились, и несколько секунд они изучали друг друга.
По губам молодого шинигами разлилась змеиная усмешка, как зеркало отразившая выражение лица Гина.
Лейтенант пятого отряда склонил голову набок.
Новый знакомый Мацумото сделал то же самое.
Улыбка сползла с лица Ичимару.
- Тебе нечего тут делать, - холодно промурлыкал он, - она моя.
Светловолосый шинигами высокомерно вздернул подбородок и спрятал руки в рукава шихакушо, не спуская глаз с Гина.
Тот лениво фыркнул и исчез в шунпо.
Оставшийся молодой человек запрокинул голову и посмотрел в лазурное небо.
Туман продолжал свой извилистый путь к вратам в Мир Пустых.



Сегодня на полу рядом с футоном Рангику лежали сверток и записка.
«Меня отправили в Сообщество на сутки. Жаль, что не смогу сегодня составить тебе компанию. До завтра. Береги себя».
И подпись.
В свертке лежала сушеная хурма.
Губы женщины сами сложились в улыбку.


В тумане раздавались голоса, сумрачным эхом отражаясь от стен и мостовой. Рангику прислушалась: она прекрасно знала, что туману верить нельзя. Пальцы сами сложились в заученную последовательность, а губы зашептали формулу бакудо.
Вспышка и хрустальный звон.
Две души шли по улице сквозь призрачную пелену.
Тот, что постарше был невысоким и коренастым, в выцветшей гимнастерке и стоптанных сапогах. Он спотыкался и подволакивал ногу, словно был пьян или ранен. Другой был худым, почти тощим человечком с мелкими чертами лица, на котором выделялся только солидного размера нос. Младший из мужчин поддерживал друга, помогая тому идти. Шинигами изрядно удивилась – район боев был далеко. Неужели они прошли всю дорогу до города?
Коренастый остановился и грузно осел на землю. Его товарищ засуетился:
- Ну, ты чего? Ну эта… смотри, мы почти пришли. Ну же, давай, братишка, ещё немного осталось…
Старший замотал головой. Осторожно приблизившись, Мацумото разглядела, что кожа духа была красной, как от ожога, а глаза всё время слезились.
- Не надо нам туда, – сорванным голосом просипел он. – Чую. Нехорошее это место.
- Да ты что? – оторопел молодой. – Нам же приказ был.
Он попытался поднять друга на ноги, но тот был явно слишком тяжелым.
Рангику подошла к ним вплотную и как можно мягче спросила:
- Куда вы идете?
Две пары настороженных глаз впились в её фигуру. Страх, подозрение, смутная надежда.
Коренастый молча ткнул пальцем в темное пятно над крышами домов.
Сердце женщины пропустило удар. Пару секунд она не могла подобрать слов. Они добровольно шли в пасть Пустому.
- Вам туда не надо, - наконец сумела произнести она максимально будничным тоном.
Здоровяк радостно осклабился.
- Ну вот, говорил же! А ты «Приказ! Приказ!».
Его друг с подозрением рассматривал Мацумото. Его глаза бегали, не остановившись ни на секунду.
- Чет не нравится она мне, - выпалил он. – Она, поди, контра фашистская. Пошли, а?
Он дернул товарища за одежду.
- Да не, ты что, - тот восхищенно смотрел на Рангику, - гляди, какая хорошая, ангел, наверно.
Женщина положила руку на ножны занпакто, чтобы вытащить из-за пояса меч, не обнажая лезвия. Она уже привыкла, что местные души боятся вида клинка.
- Эй, она нас зарежет! – со всей мощи легких крикнул молодой, в последний раз дернул друга за собой, не справился и сорвался в бега, за доли секунды исчезнув в тумане.
Рукоять занпакто коснулась лба оставшейся души. У Рангику не было времени ждать, пока тот передумает.


Когда они увиделись вновь, Мацумото кокетливо улыбнулась при встрече, но тут же одернула себя и напустила деловой вид. Кажется, она стала слишком приветливой с этим посторонним парнем.
«Что я творю? Всё неправильно. Неправильно».
- Пойдем, покажу тебе кое-что, - сказал он и стал подниматься в небо, словно по лестнице. Рангику невольно усмехнулась, вспомнив старую похабную шутку, и последовала за напарником.
С высоты птичьего полёта широкие проспекты и маленькие улочки просматривались весьма неплохо. Офицер Мацумото внимательно оглядела окрестности. В сгустках темной и светлой реяцу брели души.
- Раньше они просто повторяли свои старые маршруты, - прокомментировал мужчина. – А теперь…
- Они идут вслед за туманом, - продолжила его мысль Рангику, вглядываясь в серебристо-черный поток. – Значит, это не единичный случай…
- Именно, - кивнул её партнер, - мои люди докладывают то же самое.
Он немного помедлил и добавил:
- Ты не слышишь, как кто-то зовет нас?
- Нет, - мгновенно напряглась его спутница. – А ты?
Шинигами отрицательно покачал головой, не сводя глаз с идущих.


Этот вечер был хуже всех. Футон впивался в спину, как будто она спала в Железной Деве. Словно даже собственная постель ополчилась на нее.
«Неправильно. Неправильно. Неправильно. Неправильно!»
Мацумото тихо взвыла и села.
Что же это творится? Столько лет ждать, надеяться, жить от встречи до встречи…
И ничего.
Когда он рядом – ничего. Ни радости, ни безопасности, ни простого кусочка тепла. Холодный чужой человек.
Неужели всё кончилось?
Как он сказал однажды? «Разница между капризом и «вечной любовью» в том, что каприз длится немного дольше»?
А теперь она радуется этому мальчишке больше, чем самому дорогому мужчине.
Гадкое чувство вины было похоже на крысу, притаившуюся за картонной коробкой. Рангику почувствовала жгучий приступ удушья. Ей захотелось умыться ледяной водой. Но и воды в проклятом доме не было.
«Неправильно. Нельзя сдаваться».
Слова стали мантрой, аффирмацией, меносовым кидо.
Она поговорит с Гином. Она помешает ему совершить очередную глупость во славу никому не нужного блага. Когда наступит время, она не даст ему уйти. Даже если… Даже если это будет стоить ей жизни.

Завтра тебе суждено стать змеей.
И раз ты начнешь пожирать людей,
Ты будешь кричать мне о любви своей
Тем ртом, что съел других.
И я гадаю: смогу ли я сказать,
Что люблю тебя так же, как сегодня?


Со-тайчо наблюдал за собранием капитанов. Не хватало двоих: Зараки и Айзена, которых генерал направил на передовую в наиболее крупные точки прорыва Пустых.
Голосование по вопросу о гарганте в секторе L-42 было почти единодушным. Восемь против четырёх. Командующий Готей-13 сделал глубокий вдох и изрек:
- В бой не вступать. В случае обострения ситуации – немедленная эвакуация. – Ямамото обвел присутствующих тяжелым взглядом из-под лохматых бровей. – Все свободны.


Капитан Укитаке вышел из зала собраний мрачнее тучи. Всю дорогу до казарм тринадцатого отряда он молчал, пока Киораку, вызвавшийся проводить друга, наконец, не спросил:
- Все-таки думаешь, нам надо атаковать этого паразита?
- Не знаю, - выдохнул Джууширо. – Он поедает душ чуть ли не больше, чем все мелкие Пустые вместе взятые. Ведь осмелел настолько, что не закрывает гарганту, несмотря на присутствие наших людей в городе.
- Ты же сам понимаешь, - тихим голосом, каким успокаивают больных и маленьких детей, ответил его друг, - положим на него половину офицеров и захлебнемся в мертвецах в других местах. И тогда Уэко само к нам придет. Вопрос цифр и реяцу.
Морщины на лбу Укитаке стали ещё глубже. Он покачал головой, хлопнул товарища по плечу и скрылся за воротами казармы.


Адская бабочка приземлилась на плечо Рангику. Через две минуты командир отделения была на месте встречи.
- Атаки не будет, - голос Гина прозвучал глухо. – Со-тайчо не дал добро.
Офицер Мацумото опустила голову.
- Ясно, - сказала она.
- Объективно, - продолжил Ичимару, - протяженность фронтов настолько широка, что у нас просто не хватит людей. И дело тут, в этом городе – гиблое. Как только тварь захочет прогуляться по Генсею, нам останется только эвакуироваться. Если успеем.
Рангику стиснула зубы, стараясь затолкать поглубже боль, что стремительно разлилась за грудиной.
Гин говорил правду. И эту правду она ненавидела.
- Ну нет, - твердо сказала она, нахмурив брови, - ещё рано впадать в отчаяние.
- Отчаяние? – переспросил Ичимару. По коже Мацумото прошел нехороший холодок. Лицо лейтенанта напоминало скалящуюся маску:
- Отчаяние – это моя специализация, Ран-тян, - неестественно рассмеялся он.
И сорвался в шунпо.
- Стой!! – крикнула Рангику. – Ты с ума сошел!
Женщина бросилась следом. Впереди мелькало темное пятно шихакушо. Ичимару направлялся к гарганте над городом.
Под ногами мелькали крыши, улицы, каналы и мосты. Расстояние между бегущими медленно сокращалось. Так быстро Мацумото не бегала никогда.
Ещё немного. Надо просто догнать, остановить, поцеловать.
И сказать, что никогда его не отпустит.
Вдруг её правая рука отдалась резкой болью, словно попала в тиски, и что-то дернуло женщину назад с такой силой, что Рангику не удержала равновесие и упала на спину, на одну из крыш.
Вместо камня лопатки ударились о чьё-то тело. Женщина попыталась встать, но сильная рука немедленно обхватила её поперек груди, не давая подняться.
- Пусти! – заорала Мацумото, и попыталась вырваться, лихорадочно ища глазами Гина. Фигура в черном кимоно мелькнула далеко впереди. Женщина совершила ещё рывок. – Пусти, мать твою!!
- Не пущу, - прохрипели над ухом, и Рангику узнала своего давешнего спутника.
- Отпусти, дурак! – она напрягла все силы, чтобы разорвать кольцо держащих рук. – Он же погибнет! Ги-и-ин!!
«Если он умрет – ничто уже не важно».
Ни война, ни город, ни мертвецы эти треклятые, ни чертова работа! Всю жизнь, всю свою жизнь она ждала его, искала его, жила его взглядами и словами. Если он умрет – умрет и она. Вся жизнь, все прожитые годы потеряют смысл.
Мацумото билась, царапалась, кусалась, пытаясь отбросить незваного тюремщика, что держал её мертвой хваткой.
Гин скрылся в провале гарганты.
В глазах женщины потемнело от злости, и она изо всех сил ударила по бывшему напарнику реяцу, пытаясь оглушить, отбросить, выжечь, наконец, того, кто отобрал у нее последнюю надежду на счастье.
И тут её накрыло ответной волной духовной силы. Мощной. Прозрачно-колючей и ясной до рези в глазах. Она обрушилась на Рангику, пронзая насквозь от макушки до пят, как ледяной отрезвляющий душ. Серебряная реяцу стирала тошнотворную пелену, повисшую перед глазами Мацумото, всё её тело горело так, словно с него смывали кожу.
- Думай! – раздалось у нее над ухом. – Головой думай, Ран-тян! Разве я идиот?
Она закричала, как кричат только в момент рождения, когда её духовная сила поддалась напору.
- Думай!!
В глазах потемнело, остались только боль в сердце, слёзы, текущие по щекам, его руки, впившиеся в нее, и... поцелуи? Он целовал её волосы, шею, плечи. Он был теплый.
Рангику попыталась запрокинуть голову и увидеть его лицо. Он позволил, всё ещё крепко держа её за запястье. Глаза Мацумото расширились от шока. Она ощутимо вздрогнула, посмотрела на гарганту, потом снова на мужчину.
Её спутник улыбался знакомой улыбкой и щурил бирюзовые глаза в нескольких сантиметрах от её носа. Свободной рукой Рангику дотронулась до его щеки, пробежала пальцами по бровям, словно она была слепой. Впрочем, глазам она уже не верила.
Его реяцу, его тепло, его запах.
- Гин.
Звать его по имени после таких отчаянных криков казалось постыдным.
Она плакала, пряча лицо у него на груди, а он гладил её по волосам и что-то говорил.
- Как же так вышло? - женщина не знала, кого она спрашивает: себя, мужчину, что обнимал её, или это прозрачное голубое небо у них над головой.
- Он ищет наши слабости: долг, любовь, ненависть. Всё, за что только можно зацепиться, чтобы затянуть к себе.
Мацумото хлюпала носом, упираясь лбом в его ключицу. А Гин вдыхал запах её волос и думал: сколько же пройдет времени, прежде чем он действительно превратится в того Ичимару, что исчез в прожорливой пасти гарганты.